По дороге приходит изменение приказа, и мы все курсанты направляемся в распоряжение командования Степного фронта.

По степям Украины мы шли, как и в боевой обстановке. Походы дневные, походы ночные. В дождь, в жару. Копка огневых позиций, ходов сообщения вплоть до туалетного отдела по всем санитарным правилам.

Как только заканчивали работу на огневых позициях, на завтра нас перебрасывали на новые места, и заново начиналась копка огневых позиций. На месте мы не стояли. Всё шли и. шли...

Шли, когда крестьяне, старики, старушки, подростки пахали: землю на коровах, таскали плуги на себе, сеяли... Шли, когда всходы зеленели и волновались, когда начинали колоситься, когда наливалось зерно и волны, как на море, ходили от начала и до конца пашни, вселяя радость жизни, которая теплится в труде тех людей, что сеяли её. Наконец, шли, когда началась уборка.

Тощие прошлогодние паданки подсолнуха, украшенные пучками пасынков, все соревновались в росте, да так и засохли мелкими, маленькими, не обогнав друг друга. Стены бурьяна, полыни, уже выросшие на полях. Кусты дубняка, ракиты.

Мы шли, учились и шли. Очень редко бывали дни, когда нас просто так оставляли без занятий. Если срочно вызывали комбата в штаб полка, а младшие командиры сами хотели немного отдохнуть, тогда тут же около пушек люди ложились: кто писал письма, кто просто сидел; на солнце или в тени, зависело от времени дня и от погоды. В жару лезли в тень, в прохладу - на солнце.

Питание было слабое и поэтому чаще всего мы останавливались около сел, и нас расквартировывали у жителей. Понятно, что каждый крестьянин, если у него что-то было старался покормить солдата.

5 июля 1943 года на западе загремело, Этот беспрерывный гром начался в 5 часов утра.

Нам, как и часто уже бывало, последовала, команда; "Отбой поход!" Мы очень быстро и слаженно выполнили эту команду. Сегодня же под этот аккомпанемент громовых, непрекращающихся раскатов, еще быстрее сели на машины. Все было заметно, что наступил момент вступления нас в настоящее дело: "В бой!".

Целый день мы ехали на машинах, на снарядах, что до сих пор избегали.

Утром 2-го дня остановились у обочины дороги под деревьями в селе Шеино.

"Оставаться на машинах!" - последовала команда

Мы сидим.

На левой стороне улицы сидит девушка. И лузгает подсолнухи.

Лешка Микоев крикнул ей:

- Девка!.. далеко до Белгорода?

- Мабудь коломитрив с тридцать будэ... - ответила она.

- Немец далеко? - опять спросил Лешка.

- Мабудь к обиду тут будэ, - ответила она.

Еe ответ как-то всколыхнул всех. Но все молчали.

Лешка же сорвался:

- Брешешь стерва!.. Мы не пустим...

Команда: "Моторы", и мы двинулись дальше. Дорогой молчали. Поразил не ответ девки, а то, что она отвечала, не прекращая лузгать подсолнухи, как будто все вокруг происходит само собой. Такая техника вот сейчас встанет преградой немцу! А люди? Сколько их?.. Проезжая по дороге мы увидели справа и слева сколько видит глаз ряды артиллерии, минометов, катюш, танков. Как с маленькой сцены, мы смотрели в зрительный зал.

О!!! Нет, девка, ни к обеду, никогда здесь ему не быть!

Наша колонна автомашин как бы втискивалась через нее это дальше на передовую. Это так и было…

В небе появился черный громадный самолет, он направился на нашу колонну. Как-то невидимо откуда - три очереди, и "черный гроб" задымиля. Пролетел через нас. Врезался в возвышенность и разлетелся на мелкие кусочки на своих бомбах.

Наши два ястребка кружили, сопровождая до земли, спрыгнувших парашютистов. Они, как бы с рук на руки, сдавали пехоте пленных.

На момент налета наша колонна остановилась. Мы ложились на землю, но тут же команда: "моторы", и заново - вперед.

Остановились у села Мясоедово, и тут каждый был поставлен на указанное место, копать огневые.

Земля здесь мягкая, чернозем. Убрать бы урожай. Он еще стоит.

Мы встали на прямую наводку. Установили пушки просто еще без капонир и приготовили к бою.

Первым стали копать ровики для себя, Дело, может, десяти минут, В такой мягкой земле. Ровики поддались по колено, и вот нами еще неслыханные звуки... Как будто кто-то крутит телефонную ручку, а она скрипит над этой целиной и этот скрип слышен на 5 - б километров.

Затем летят снаряды: звук роя пчел. И чем ближе, тем громче.
Вот такой "рой" накрыл нас. Все уже легли в выкопанные ровики, а когда снаряды разорвались, поднялись и осмотрел ли пушки и начали продолжать копать. Тридцать шесть снарядов разорвались на территории батареи. Некоторые совсем близко от ровиков и пушек, но вреда никакого не причинили.

Эта удачная постановка батареи подала как бы надежду на неуязвимость и дала повод думать каждому, что черт не так страшен. Через несколько минут меня позвали в штаб дивизиона.

Получив назначение идти с комдивом на НП, я начал искать карабин. Карабин нашел - патронов нет. Прошу у пехотинцев пять, затем еще пять и мы пошли на возвышенность, левее Мясоедово.

Траншея начиналась от дороги. Можно было идти по ней, но мой капитан комдив третьего дивизиона Иван Моисеевич Магаляс шел по протоптанной тропке бруствера. Мы были видны противнику как на ладони. Три танка стояли за немецкой передовой, один из них выделятся массивностью "тигра". В тот период я еще не разбирался в немецкой технике. Они вели огонь по нашей передовой. В какой-то момент я увидел, что из "тигра" мелькнул огонь в нашу сторону. И через несколько секунд впереди нас случился сильный шлепок. Снаряд вошел в землю, но не разорвался, Маголяс спрыгнул в траншю, я - за ним. И как только мы опустилиь на дно окопа, как над готовой наруствере разорвался снаряд, забросав нас землей.

"Ну обожди,- сказал Магаляс, - я рам покажу!"

И когда мы пришли на НН, танки были еще на прежнем месте. Магаляс дал команду на девятую батарею. Через нас пролетел один снаряд. Произвели поправку, и еще пять снарядов беглых, с одной пушки. Один из них разорвался совсем близко около тигров. Танки задним ходом пошли в укрытие.